Роль суда биев в совершенствовании норм обычного права

Абдрасулов Е.Б.,  доктор юридических наук (Астана)

Казахский суд биев сыграл важную роль не только как институт  правосудия в казахской степи, но и внес значительную роль в совершенствование норм обычного права. Культелеев А. по этому поводу писал, что «практика суда биев или так называемый прецедент, а также положения съезда биев, или так называемое «ереже», постоянно дополняли, изменяли существующие правовые обычаи»[1]. Такое дополнение и совершенствование норм обычного права осуществлялось в процессе интерпретации, судейского усмотрения, восполнения пробелов в праве.  В юридической литературе отмечалось, что  обычное право постоянно черпало регулятивное содержание и обогащалось за счет норм обычаев, происходило как бы непрерывное переливание обычаев  в обычно-правовое нормы. По этому факту академик  Зиманов С.З. подчеркивал, что «казахское обычное право – это  неписаное право. Оно построено на ряде основных нормативных институтов и на множестве кратких, легко запоминающихся и в то же время выразительных изречений, содержащих основополагающие  материальные и процессуальные нормативы. Последние, как правило, являются отправными началами для выведения конкретных норм путем логического  вычисления, толкования, адекватных конкретным жизненным случаям».[2]  Таким образом, в результате толкования общих положений норм обычного права бии-судьи выводили  правоположения, являющиеся результатом осмысления и приложения общих норм к своеобразным фактическим обстоятельствам, логическим выводом из содержания норм права. Такие дедуктивные умозаключения из норм, в результате которых выводятся более конкретные нормы, довольно часто встречалось в судебной практике.  Об этом свидетельствует дело «Тентек тортеу болганда», которое решил известный бий Болтерек Альменулы. Будучи  еще молодым человеком, он осознал, что человеческие отношения обычно трудно во всей их глубине вместить в писаное или устное право.  Исходя из принципа справедливости, человечности, добросовестности, он правильно решил дело, связанное с выплатой куна родственникам бая, погибшего в результате действия по неосторожности ответчика. Этот случай, свидетельствующий о правообрзующей силе биев, подробно описан известным исследователем Андабековым Ш.  

Мысль о том, что нормы обычаев не есть «застывший», неизменный институт, а явление, динамичное, отвечавшее требованиям времени, прослеживается в установлениях Майкы-бия: «Адет адет емес, жон-адет», или «В обычаях ценны не нормы обычаев, а ценен праведный путь»1. О формировании нормативных установлений судами биев говорят многочисленные нормы-принципы, нормы-положения, сформулированные знаменитыми биями и в последующем применяемые как источники казахского права: Ана – баласынын   кызгышы, озын кисада оны от пен олимге кимайды» - «Мать погибнет первой, чем предаст свое дитя огню и смерти» (Казыбек- би),  «Корген алмайды, былген алады»- «Похищает  не тот кто видел, а тот кто знал» (Айтеке би).  Нормы права, выведенные  известными биями из общих принципов обычая, справедливости, нравственности, здравого смысла, облекались в легкие, изящные,  краткие, но содержательные изречения. Они в свою очередь  подвергались интерпретации, которая может рассматриваться как логическая операция, а в гносеологическом плане как метод опосредствованного познания, в процессе которого правоприменитель-бий, используя  знания  о реальных связях, формах жизни и проявлениях норм-принципов в мире действительности, устанавливал истинное содержание  норм обычного права.  Обладая знаниями об этих формах проявления норм обычного и прецедентного права,  би-судья через их посредство отыскивал и устанавливал истинные знания о нормах обычного права.    А истинность это такое свойство нормы права, которое выражает меру  способности ее содержания и формы служить отражением действительности, общественного бытия2.  Критерий истинности результатов правоприменительной деятельности суда биев большинство ученых видит в справедливости. Академик Зиманов С.З. по этому вопросу пишет, что в любом социально-культурном обществе такие понятия, как справедливость и правда являются основополагающими во взаимоотношениях людей, групп и сообщества. Однако в отношениях управления  и власти эти понятия нередко могут быть и декларативными, и формальными. Суды биев публично и официально  объявляют  понятия справедливость основными критериями, которым они следуют и которыми они руководствуются в судебном процессе и при вынесении решений. Более того, принцип справедливости получает в изречениях биев форму правовых установлений, тем самым интегрируясь в систему обычного права как главенствующий институт, влияющий на весь процесс применения норм обычного права: «Ак пен караны шындык айырар» - «Только  правда способна различать, что черно и что бело», «Соз шынына токтайды, пышак кынына токтайды»- «Если найдена правда,  слова заканчивают свой путь», или «Слово служит для выражения правды».    

Правообразующая и правопреобразовательная деятельность биев очень ярко прослеживается  и при анализе ереже – малых  кодексах обычно-правовых норм. В юридической литературе справедливо отмечалось, что  «исходя из определяющих неписаных принципов  и отдельных древних уложений и прецедентных судебных решений, чрезвычайный съезд биев должен был в письменной форме изложить конкретные нормативные правила, имеющие силу закона. Составлением ереже обеспечивалось: приведение в систему обычно-правовых норм; введение необходимых изменений в некоторые обычно-правовые нормы  в соответствии с новыми условиями  и политикой официальных органов правительства; разработка, согласно общим принципам  казахского обычного права, в  случае необходимости  отдельных норм, регулирующих  новые сферы общественных отношений  в аулах, единообразное применение  обычно-правовых норм»1. Такая деятельность суда биев явялется правоустанавливающей конкретизацией, поскольку нормы обычного права не только уточнялись и систематизировались, но и изменялись в соответствии с новыми условиями, появлением новых сфер общественных отношений. Однако эти вновь появляющиеся нормы составлялись согласно общим принципам казахского обычного права. В качестве интерпретационного   акта ереже способствовали  установлению единообразия в применении норм обычного права, разъясняли смысл общих и абстрактных норм и принципов обычного права.  В качестве же совокупности норм правоположений, выводимых из норм и принципов обычного права, распространяющих свое действие на заранее неперсонифицированный круг участников общественных отношений, ереже выступали в качестве источника казахского обычного права. Многие авторы отмечают, что Ереже – своеобразный юридический документ праворазъяснительного и правоустанавливающего характера, который появился во второй половине 19 столетия.  Однако известно, что составление Ереже практиковалось еще при хане Тауке. Оно носило характер соглашения между биями на их съезде для разрешения наиболее сложных дел. Такое соглашение практиковалось как в 18, так и в первой половине 19 века. Однако  эти соглашения, писал Культелеев Т.М., нигде не записывались, а потому они для нас остаются недоступными. Со второй половины 19 века составление Ереже проходило под непосредственным контролем и организующей силой чиновников царской администрации, уездных начальников и губернаторов, а потому на содержание Ереже оказало серьезное влияние законодательство царизма1.    Сегодня изучая юридическую природу Ереже, результат деятельности съезда биев, можно смело проводить параллель с нормативными постановлениями Верховного Суда РК, которые разъясняют нормы законодательства по вопросам их применения, одновременно являясь действующим правом на территории Республики.  

[1] Древний мир права казахов. Т.2. с.230. Алматы, 2003.

[2] Зиманов С.З. Состояние и задачи разработки проблем обычного права. Проблемы  казахского обычного права. Алма-Ата, 1989. С.16.

1  См.Зиманов С.З. Казахский суд биев – уникальная  судебная система. Алматы, 2008. С.68.

2 См. Баранов В.М. Истинность норм советского права. М.,1989. С. 227.

1 Проблемы казахского обычного права. Алма-Ата, 1989. С. 29.

1 Культелеев Т.М. Понятие Казахского обычного права.  В книге: Древний мир права казахов. Алматы, 2003. Т.2. с.237.